Из дневника Василия Трубкина, человека во всех отношениях порядочного и честного - Владимир Положенцев

– Вам плохо, гражданин, может, персонал позвать?

– Нет, ничего, – морщится он, и лицо его становится похожим на выдавленный апельсин, снимает очки, сдавливает пальцами глаза. – Сейчас пройдет. Бывает. Не могли бы помочь? Подайте, пожалуйста, вон ту сковороду, она, кажется, тефлоновая.

Я снимаю с полки сковородку. «Майер Бош», диаметр 20 сантиметров. Литой алюминий. Ручка съемная. Цена 5120. Однако, на такой котлеты жалко жарить будет.

Протягиваю мужчине. Тот вздыхает и… начинает запихивать сковороду под пальто.

– Подайте-ка еще одну.

– Что же вы делаете, товарищ? – изумляюсь я. – Это же… Как вам не стыдно! Извините, но как порядочный человек, я вынужден буду сообщить.

– Стыдно, очень стыдно, – продолжает утрамбовать приспособление для жарки мужик. – А как я должен поступить, скажите мне на милость? Вы же знаете международное положение, страна под санкциями. И фамилия моя – Куксиков.

– Знаю, разумеется, но это не повод воровать. И при чем здесь ваша фамилия?

– А при том, – бешено вращает глазами гражданин и на лице его появляется плаксивая гримаса. – Теща – инвалид первой группы, жена второй, какой месяц в горячке пребывает. Пятеро детей и все тоже болезные. У одного рахит с грыжей, про других и говорить не хочу. А меня с работы прогнали, говорят, когда отменят экономическую блокаду, приходи. И когда ее отменят? А дети праздника хотят, подарков! Дразнятся – папа Куксиков только куксится. Толку от него никакого, уйдем от него в детдом.

Я сглотнул и подумал – да, ситуация. С нашими правителями не соскучишься. Играют в свои политические игры, а народ страдает.

Жалко мне дядьку стало. Ладно, решил я, черт с ним, владельцы магазина – французы, не обеднеют. Пойду-ка лучше восвояси. А этот Куксиков пусть сам со своими проблемами разбирается.

Но он хватает меня за рукав:

– Подайте, будьте любезны, еще и вон ту сковородочку, уж больно красивая.

– Зачем вашим детям сковородки, – удивляюсь я, – они что у вас в кулинарный техникум готовятся? Украли бы лучше для них игрушек, что ли.

Однако сам себе возразил: когда безысходность, практичность превыше всего.

Проворчав что-то в адрес чиновничьего капитализма, я снял со стеллажа сковороду с красной этикеткой, которая тут же исчезла под пальто Куксикова.

И тут из-за соседнего стеллажа с нужными мне пылесосами, выскакивает парень в зеленом комбинезоне. На его переднем кармашке болтается бейджик с чёткой надписью – «охрана». Парень высок, тощ и прыщав, редкие русые волосы спадают на узкий морщинистый лоб. Лицо красное и непропорциональное. Подскакивает, хватает меня за плечо.

– Попались, воришки, я все видел! Более того, заснял на айфон.

В его руке появляется плоский гаджет, на котором хорошо видно, как я снимаю с полки сковороду, передаю Куксикову, а тот прячет ее под пальто.

Кровь прилила к моей голове, внутри закипело, забулькало. Ситуация. И что скажешь в свое оправдание?

– Я вообще-то здесь ни при чем, это вот он, – указываю я на мужика и делаюсь противен самому себе. Приходится сдавать человека, которого вроде бы внутренне уже оправдал. Почти оправдал.

– Этот жулик известный, уже не первый раз ловим, рецидивист, – говорит прыщавый охранник. – С ним разговор короткий и ясный – на нары. А вот с вами, гражданин, беседа будет особая. Но не здесь, пройдемте в охранное отделение, составим протокол, вызовим полицию.

Сходил в магазинчик. И не отвертишься. Я самый что ни наесть соучастник преступления. Поди докажи, что я вижу этого Куксикова первый раз в жизни. Сообщник и все, на видео ясно видно. Перед Новым годом и в кутузку. А работа, а дела, а кто цветы в квартире поливать будет?! Боже, только не это.

– Извините, – затоптался я, будто босой на битом стекле. – Может, не будем полицию вызывать? Давайте как-нибудь по-другому, в самом деле. Я же не хотел.

– Знаем мы вас, «не хотел»! От вас, воров, одни убытки. Так и магазин придется закрывать.

– Готов возместить, – воспринял я слова охранника, как намек.

Тот сразу меняется в лице, дергает узкими плечами:

– Взятку при исполнении? Хм. Так и быть, учитывая ваше раскаяние, десять тысяч.

– Сколько?!

– А вы думали! Одних сковородок на пятнадцать тонн собирались унести. Карточки не принимаем.

На самом деле я обрадовался названной сумме. Много, конечно, но свобода и честное имя порядочного человека стоят больше.

Лезу в карман за кошельком. Есть ли столько наличных? Есть. В лопатнике лежат двенадцать тысяч. Протягиваю две розовые купюры.

Прыщавый их принимает, подхватывает Куксикова под локоть и уволакивает за стеллажи. Я же, бросив телегу с продуктами, скорым шагом направляюсь к выходу. Уже за кассами что-то щелкает в голове. Стоп. Все охранники в магазине в синей одежде, а прыщавый в зеленой. Подхожу к одному из секьюрити, что прохаживается у банкоматов.

– Простите, – обращаюсь я к нему, – у вас тут коллега-охранник работает в комбинезоне крокодилового цвета. Не подскажите его фамилию?

Пожилой сотрудник службы безопасности выкатывает рачьи глаза, ухмыляется:

– Эх, гражданин, до Нового года еще неделя, а вам уже крокодилы мерещатся, нехорошо. Форма у нас у всех стандартная, а вам квашеной капустой закусывать надо, не так развозит.

Ну вот, приплыли. Развели меня, будто последнего лоха. Это же надо, на ровном и людном месте! В полицию обратиться? А чего я ментам скажу, что помогал воровать сковородки, а меня при этом самого облапошили? Славно.

На оставшиеся деньги купил возле дома водки и с горя напился. А когда очухался понял – нет, спуску я этим барыгам не дам, не на того напали. Поймаю собственными руками и удушу. Нет… душить, разумеется не стану, а сдам правоохранительным органам. Пусть лишнюю галочку перед Новым годом в отчетах поставят. И им приятно будет, и мне.

Я не сомневался, что жулики вновь объявятся в том гипермаркете. Слишком легко у них все вышло, от хорошего не отказываются. Возможно, я был у них не первой жертвой. Никуда не денутся. Это неправда, что снаряд не падает в одну и ту же воронку. Падает, еще как падает и в ту же речку можно дважды, а то и трижды войти. Все зависит от обстоятельств и, главное, желания.

Несколько дней подряд я ходил в гипермаркет и только на четвертый мне улыбнулась удача. Утром, 29-го декабря я увидел Куксикова на том же самом месте, а за стеллажами притаившегося с айфоном его прыщавого подельника. Поверх зеленого комбинезона – коричневая куртка. Видимо, чтобы не привлекать внимания настоящих охранников.

Не долго думая и не рассуждая, я подхожу к прыщавому, хватаю за шиворот и тащу к Куксикову.

– Ну что, барыги, попались, – злорадно говорю я и далее выдаю сочиненный заранее текст:

– Все ваши художества моим другом засняты на профессиональную видеокамеру и могут быть представлены в суде. Вы ведь не только меня уже успели развести.

Жулики промолчали, значит я попал в точку.

– Короче, с вас мои десять тысяч, плюс еще десять в качестве неустойки. Или в тюрьму.

Куксиков запахивает широкие полы пальто, начинает сопеть, как ёжик. Шустрый парень извивается в моих руках ужом:

– Не надо, дяденька, в тюрьму, мы хорошие.

– Я уже это понял.

– Теща, то есть бабушка – инвалид первой группы, а мама какой месяц в горячке.

– Слышал в прошлый раз, – киваю я, – что-нибудь поновее бы придумали.

И вдруг понимаю – это же семейная преступная бригада! Да уж, молодцы.

– Возвращать будете?

– Обязательно. Только денег нет, еще не заработали. Возьмите натурой.

– Это как?

– Папа вынесет для вас все что пожелаете. На означенную сумму. В разумных объемах.

– Будете торговаться?

– Нет, но под пальто же не влезет, скажем, телевизор.

– Сковородок мне не надо. Ладно. Запоминайте: сыра пошехонского два кило, четыре палки копченой московской колбасы, три банки красной икры, две бутылки водки, да не дешевой, а той, что по 950 рублей, виски Джек Дэниэлс, палтуса копченого, целого, окорока свиного… ну и еще чего-нибудь деликатесного на свой выбор и будем в расчете.

– Обещаете?

– Разумеется, зуб даю, – подмигиваю я папаше, хотя стразу, как порядочный человек, решил сдать эту банду на выходе секьюрити. Вот потеха будет! Черт с ними, с моими деньгами, может, потом через суд с них вытребую, а пока должна восторжествовать справедливость.

Отпускаю я паренька, сам же иду в другой зал. Оттуда за ними наблюдаю – интересно все же посмотреть, как они будут воровать продукты, а главное, проносить через кассу. Денег-то у них нет.

Но в какой-то момент я теряю жуликов из виду. А когда вновь вижу, они уже приближаются к выходу.

Со всех ног я бросаюсь к старшему охраннику, к тому что с рачьими глазами.

– Вон те двое, – указываю я на парочку, – с ног до головы обвешаны ворованными продуктами. Задержите их.